СВО показала нам сотни героев, смелых и отважных воинов, спасителей и мучеников, тех, кто жертвует своей жизнью ради других. Мы видели примеры истинной доблести и невероятного мужества. А есть среди них и настоящие легенды. Именно так говорят и о Геннадии Петровиче Ворошилове с позывным "Клим"  - внуке легендарного красного маршала.

Опытный командир из ополчения первой волны, прошедший горнило Дебальцево и Изюма, заслуживший уважение подчиненных и командиров, очень скромно упоминает о своем легендарном предке: "Мелким был, совсем не помню деда – Климента Ефремовича Ворошилова"…

В интервью ЛуганскИнфорЦентру "Клим" Ворошилов рассказал, почему пошел воевать 10 лет назад и что стало решающим в его выборе.

- Вы с 2014 года в ополчении, что стало решающим тогда?

- Был простым пенсионером, до этого шахтером работал, о военной карьере вообще никогда не думал и не мечтал. А так судьба повернулась… После 2 мая, когда спалили людей в Одессе, на следующий день и ушел. Сначала на блокпосту стоял, а воевать начал в июне-июле 14-го у Мозгового (Алексей Мозговой – командир бригады "Призрак" - прим. ЛИЦ).

Ямполь, Северск, Лисичанск – первые бои мои были, первую контузию получил. Когда Мозговой дал команду оставить Лисичанск, я забрал половину своих, 17 человек, и с ними ушли на Дебальцевское направление. За два месяца их стало 180, а за время Дебальцеской операции уже 250-270. Две контузии и осколочное заработал. Пролечился в Курске, вернулся, а тут стали уже армию организовывать в 4-й бригаде, штаб. Но я же не штабной, я - в поле с ребятами, на командира роты согласился. Три года там отслужил.

От Главы ЛНР награды имею, от Мозгового - Георгиевский крест за Лисичанск и Северск. Наш взвод тогда прикрывал отход бригады, и мы забирали раненых из лисичанского госпиталя. Вывезли всех, оставлять было нельзя. До этого в Красном Лимане наших раненых зашедшие укропы убили - шомполами в ухо, ножами порезали.

- В 2021 году Вы попали в отряд "Рысь"…

- С "Илимом" (командир отряда "Рысь" - прим. ЛИЦ) сразу нашли общий язык. Ему, наверное, про меня рассказывали. Пообщались, и он сказал: "Ты в отряде". Подготовка тогда очень серьезная была: физо, тактика, стрельба, связь, медицина. Мы с полигона не вылезали два с половиной месяца. И здания штурмовали, и с крыш спускались на канатах – сдавал нормативы наравне со всеми. Первый контракт отслужил солдатом, а потом комбат предложил пост замначбоя. Ну как я ему откажу?

- Говорят, на Вас он часто ругался за то, что лезли везде за солдатами?

- Ну а как же? Командир должен полностью владеть информацией. Я с передка выезжал раз в неделю – помыться на базе. Зато знал все – кто где живет, кто на какой позиции, что по продовольствию, что по боекомплекту. И про своих, и про соседей все знал – чтобы была грамотная организация.

В составе "Рысей" мы и СВО встретили. Были в Станице, потом шли на Харьков, уже конец февраля был. Даже не знали, что признали наши Республики и начинается СВО.

- Но уже продвигались на стратегические позиции?

- А куда деваться? Кто если не мы. Под Харьковом у укропов очень мощный укрепрайон был. Нас начинали обстреливать, мне говорили уходить, но как я ребят бросить мог? И со мной еще трое оставались. Дождались сумерек, когда первая рота нашего отряда выехала, потом и за нами машину прислали. А так можно сказать, что мы нахрапом, как махновщина, заскочили, три или четыре поселка освободили. Они просто не ожидали…

- Какой момент Вам особенно запал в душу, страшный до дрожи?

- Во время Чернухино-Дебальцевской операции ходили на зачистку группой 15-17 человек. И нас закрыли укропы в доме. Трое выскочить успели, одного убили, троих ранили под перекрестным огнем. Дал команду не высовываться, отстреливались, бросали гранаты в окно. Часа четыре отбивались, а я все это время не за себя, за людей боялся. Я уже старый, пожил, а пацаны-то все молодые. Патроны кончаются. Я говорю: в плен сдаваться не буду, единственный выход – вызывать огонь на себя. Со мной все согласились.

Докричался до артиллеристов своих – на то время уже было пять Д-30 своих. Они успели, молодцы, метрах в 30 от дома положили снаряды. Укропы отошли, а нам прислали танк и пехоту в подкрепление. Вывезли раненых, убитого парня. Две мои контузии подряд тоже из этой истории.

- А смешные моменты случались?

- Ну так, чтобы позориться … нет. А хотя, да, были. На 29-ый блокпост привезли меня, Витю Яныка и еще одного хлопца. А я перед этим вырвал шесть или семь зубов – собирался протезы ставить, а тут команда: "Вперед", и поехали. Обычно как – у каждого с собой что-то сладенькое, вкусное, а тут на сухпаи все понадеялись, дополнительно ничего не взяли. Машина уехала, связи нет и еды ноль. Голодали. В какой-то момент Витя по карманам прошелся, вспомнил, что жена ему шоколадные батончики иногда подкладывает, и вдруг достает: "На, Петрович, "Сникерс" тебе". А я ему: "Тоже мне, белочку нашел! Чем я его жевать-то буду?"

- А Вас супруга поддержала, когда пошли в ополчение?

- Сначала ругалась: "Ты о нас с внучкой не думаешь, о доме нашем не думаешь". А я-то потому и шел, что думал. Потом она, конечно, насмотрелась, что творится, приехала, и осталась у меня – тоже служила в подразделении до 15-го года медиком. Тоже контузии имеет, награды ЛНР. Потом отправил ее домой: "Хватит! Внучку лучше воспитывай". На летние каникулы они приезжали сюда, приказал фотоотчет сделать – как деду моему цветы отнесли к памятнику.

- История, что Ваш дед Клим Ворошилов – правда или все-таки легенда?

- Правда! Но я его ни разу вживую не видел. Я еще совсем малой был, когда мы из села на север уехали. Но отец часто про него рассказывал, в пример нам ставил. Он и на похороны в Москву летал. Бабушка близко с ним общалась, остались фотографии, где она сидит на стуле, а рядом Клим Ефремович с шашкой и "Маузером", и вокруг военные, кто – уже не помню. В Переездной, откуда мы родом, тоже памятник был и дом-музей. Много родственников было. А сейчас никого и ничего не осталось.

- А после ранения Вы все равно продолжаете служить?

- Я надеюсь еще и на передок поехать! Как из госпиталя приехал, месяц дома побыл – ну не могу! Я привык все время с людьми своими. Есть семья – жена, дети, внуки. А есть другая семья – боевая. Мы делили здесь все – радости и горе, последний хлеба кусок или сигарету. Это дорого стоит, хотя, наверное, даже бесценно!..