Пять лет ЛНР. Писатель Андрей Чернов: "Свободный Луганск живет полнокровной культурной жизнью" (ФОТО)

О событиях лета 2014 года и жизни жителей города под обстрелами украинских карателей в рамках проекта "ЛНР 5 лет: с Республикой в сердце" ЛИЦ рассказывает секретарь правления Союза писателей ЛНР, луганский литератор и журналист Андрей Чернов.

МИРНАЯ ЖИЗНЬ

До войны, наверное, жил самой обыкновенной писательской жизнью, совмещая литературную работу, не приносящую какого-либо существенного дохода, с преподавательской деятельностью, журналистикой, организационной работой в Русском центре при Луганской библиотеке имени Максима Горького. Это бесценный личный опыт – опыт познания жизни, различных профессий, других людей, себя самого. А жил я в то время, да и сейчас, в своем прадедовском доме в одном из самых старых исторических районов Луганска – Вергунке. Здесь, порою, кажется, время отступило, и улочки некоторые выглядят так, как, думаю, они выглядели еще при полковнике Шевиче и первых поселенцах с Балкан.

ПЕРВЫЕ ИСКРЫ

Нужно сказать, что до тех роковых событий, отсчет которым дал майдан, я был совершенно аполитичен. Даже на выборы предпочитал не ходить, совершенно не смотрел телевидение. Но в конце 2013 года сама жизнь заставила обратить внимание на тот страшный шабаш. Уровень русофобии, донбассофобии, просто людоедской ненависти поражал. Все это заставляло сделать выбор: быть человеком или стать стадным животным, дрыгающимся под указания "фюреров майдана".

Уничтожение статуи Ленина в Киеве – совершенно вандальский акт – говорил ясно, что следом за безропотными статуями начнут уничтожать людей. Я стал писать об этом на своей странице в Facebook. И, конечно же, на меня обрушился целый шквал ненависти от адептов майдана. В том числе и от бывших собратьев по литературе.

Поступали и угрозы с призывом "забирать дочку и валить в Россию". Люди, которые это писали в феврале 2014 года, изучили мою страницу в соцсетях, узнали о семье, знали, чем угрожать. Поэтому уже тогда я прекрасно понимал, к чему идет дело. Было достаточно искры, чтобы заполыхал пожар. И, конечно же, искр посыпалось предостаточно. Хватило и Одессе, и Донбассу.

ДЕРЕВЯННЫЙ "КАЛАШ"

Весной 14-го на мосту через Лугань возник блокпост нашего ополчения. За ним я наблюдал время от времени, поскольку он находился в самой непосредственной близости от моего дома. Я видел этих людей, простых и честных, безо лжи и фальши. На первых порах они были почти без оружия – у одного я видел допотопное охотничье ружье, еще у другого – деревянный макет "калаша".

Но, конечно же, все резко поменялось после 2 июня, когда киевский режим решил не церемониться и совершил налет штурмовой авиацией на центр Луганска. Цинично прикрываясь ложью о кондиционере.

ХРАНИМЫЕ БОГОМ

Начиналось страшное, кровавое луганское лето 2014-го. Бои кипели в Красном Яру, на Вергунском разъезде. А украинские вояки осыпали Луганск минами и снарядами.

С конца июля обстрелы в окрестностях моего дома стали ежедневными. Один раз под обстрел попал всей семьей. Это был не поздний вечер, тихий. Мы были на прогулке – с женою и двумя детьми, дочери пять лет, а сыну – полгода. И тут вблизи стали рваться мины, страшный буравящий звук, булавкой прикалывающий тебя как бабочку. И разрывы один за другим, один за другим. Я несся вместе с коляской, где спал сын, а вокруг в деревья и стены бьются осколки. Помню, как кричал разбуженный сын, как мы спрятались за углом дома. Ждали тишины… Помню все так отчетливо, будто это было вчера. Нам повезло, нас не задело. А вот в тот день было несколько раненых на улице Революционной.

Это была последняя наша семейная прогулка, больше мы не рисковали гулять с детьми до самого первого Минска в сентябре 2014 года. Но, конечно, пришлось еще не раз попасть под обстрелы, видеть разбитые дома.

В конце августа две мины разорвались в моем саду, от взрывной волны вылетели окна в доме. Но это все пустяки. Ведь гибли люди – на Революционной, Черниговской, Гайдара. И множество раненых.

Вообще не сомневаюсь, что меня и мою семью, как и тысячи других луганчан, хранил от верной смерти Бог.

БЛОКАДНЫЕ ДНИ

В июле стали массово уезжать люди. Я принял твердое решение остаться с родным городом. Пытался уговорить уехать с детьми жену, но она отказалась ехать без меня. Так начались наши блокадные дни, описанные мною в дневнике "Луганское лето 2014-го", изданном позже в Перми.

С конца июля исчезло электричество, перестала работать мобильная связь. Наш дом у самой реки, поэтому водопроводная вода у нас была – ночью текла тонкой, как спичка, струйкой. Достаточно, чтобы сделать запас, помыть посуду и даже искупать сына и дочь.

Помню, в один из августовских дней исчез газ… Тогда это воспринялось совсем трагично, ведь газ оставался единственным коммунальным благом, что у нас еще было. Но отрадно, что к вечеру газопровод починили. Это был верный знак: город в руках людей, делающих все возможное для гражданского населения в условиях блокады и непрерывных обстрелов. Мы видели, что на пожары приезжали команды пожарных, к раненым и за погибшими – скорая помощь. Да и наше народное ополчение не оставляло простых гражданских людей. Столько человечности и добра в зажатом в тисках ненависти городе!

ПУСТОЙ ГОРОД

Продуктов хватало. А вот новостей… Мир сжался до нескольких ближайших улиц, только здесь и были "новости". Все, что дальше, – огромная область слухов, часто совершенно недостоверных.

Город был пуст, на улице порою никого не встретишь, особенно во второй половине дня. Но я часто ходил проведать знакомых стариков. Не родственников, просто знакомых. Их дети уехали, а они остались. Знаете, моих родителей уже нет в живых. Но я бы никогда так не смог поступить – оставить родителей, а самому уехать. Как-то это не по-русски. Мы с женою старались помочь, чем могли. Да и общение – тоже многое значит. Особенно в то время информационного вакуума.

ТЯЖЕЛЫЙ АВГУСТ

Самым тяжелым выдался август. Именно тогда больше всего досталось 39-й школе, одной из старейших школ Луганска. Пострадали многие дома – и частные, и многоквартирные.

Во время обстрелов мы скрывались в подвале нашего дома, хотя прекрасно понимали, что если будет прямое попадание, то подвал станет нам склепом. Дом ведь старый, 20-х годов постройки, полы деревянные. Но Бог нас хранил.

Труднее всего было при ночных обстрелах, когда уже мы легли спать, но тут начинались вблизи взрываться снаряды. Тогда в спешке хватали детей и скорее бежали в подвал. Постоянно жить в нем мы боялись, все-таки сырость.

Помню ту ночь в 20-х числах августа, когда мины прилетели в наш сад. Жена успела спуститься в подвал с сыном, а я замешкался с дочерью на руках. Слышу, летит снаряд, будто буравит тебя. Вспоминается строка фронтовых стихов: "Мне кажется, что я магнит, что я притягиваю мины". Знаете, только в те дни блокады как-то особенно ясно и просто стала понятной наша грандиозная глыба литературы о Великой Отечественной войне… В тот миг я осознал, что в подвал спуститься не успею. С дочерью прижался к стене, говорил ей "не бойся". Взрыв, яркая вспышка, будто в окна сильным прожектором засветили, тут же посыпались стекла, стала падать какая-то мебель…

БРАТЬЯ МЕНЬШИЕ

Город наводнили животные. К тому же заборы были повреждены взрывами. Помню, был случай, когда прибежала перепуганная дочь. Оказалось, во двор пришла огромная овчарка. Слава Богу, совершенно мирная. Она взяла еду и ушла, наверное, искать своих хозяев. А в другой день – уж совсем экзотично – к нам во двор пришел петух. Самый настоящий петух.

У нас во дворе кормилось несколько котов. Не скажу, что мы могли роскошествовать, но хотя бы чем-то делились.

КАРАТЕЛИ В РАЕВКЕ

В самом конце августа, 28 числа, к нам неожиданно пришла мать жены. С июня она с мужем была отрезанной от Луганска – поехали на дачу под Раевкой, тут их и настигло внезапное наступление украинских карателей. Жителей не выпускали, и они жили почти безвылазно на даче. Без денег, без связи с Луганском. Выживали тем, что давала земля, да еще рыбалкой. Видели типичные картины "героизма освободителей": грабежи украинских нацгвардейцев, грубость, оскорбления. К местным жителям – преимущественно старикам – эти "воины світла" (укр. "воины света") относились как к быдлу. Когда старики пытались донести этим людям мысль, что в Луганске осталось множество мирного населения, то получали ответ: "Там залишилися тільки терористи" (укр. "там остались только террристы").

И вот в конце августа теща решила на свой страх и риск пешком пройти в Луганск. А ведь это многие километры! И прошла. Это один из самых радостных моментов, этот пеший переход мы иначе как чудо не воспринимаем.

НАШ РЕФЕРЕНДУМ

Воспоминаний много, помню все отчетливо, ясно. Когда-то говорил об этом с дочерью. Она мне в ответ: "Папа, зачем ты это помнишь? Это плохое". Может и так, только из головы пережитое не выкинешь. Крепче осколка сидит в тебе, не отпустит до самой смерти.

Пришедшие к власти в результате переворота в Киеве люди достаточно убедительно показали, что их интересуют ценности, совершенно не совпадающие с общечеловеческими представлениями о демократии. Убийства, насилие, агрессия, шантаж – вот, что шло от Киева. И я, и моя жена сделали вполне осознанный выбор на референдуме 11 мая 2014 года. Мы проголосовали за провозглашение ЛНР.

ВЕТЕР ВОЙНЫ

С началом боевых действий украинская пропаганда стала раздувать информационный пузырь: мол, из Луганска уехала вся творческая интеллигенция, дескать, город остался в руках различных общественных отбросов. Все это укладывается в канву их тезисов о "лугандонии" и "донбабве", о том, что здесь живут совершенно расчеловеченные существа – их и убивать-то не жаль.

Мне кажется, сама жизнь на протяжении почти пяти лет показывает, что свободный Луганск живет абсолютно полнокровной культурной жизнью. Работают театры, не умолкает филармония, писатели издают книги, ученые не оставляют науку. Думаю, любому мыслящему человеку ясно, что ветер войны вынес из Луганска разве что пыль и сор, оставив поистине донбасские глубинные пласты. И на них произрастет древо донбасского культурного возрождения.

ДОНБАСС – НЕ УКРАИНА

После 2014 года как-то дико звучит фраза "Луганск – это Украина". Нет, после всего, что было, Луганск и Донецк – это не Украина. И уже никогда ею не будут. До убийств, до обстрелов, до волн ненависти и грязной дезинформации – да, Донбасс был Украиной. Юридически, конечно, не ментально. А сейчас – нет, навсегда нет. И хотелось бы, чтобы это понимали и в Киеве, и в Москве. А здесь, на своей земле, мы давно уже это поняли.