Пять лет ЛНР. Протоиерей Павел Батарчуков: "Под солнышком святого Православия и святой Руси" (ФОТО)

О духовной стезе, строительстве храма, войне и мире в рамках проекта "ЛНР 5 лет: с Республикой в сердце" ЛИЦ рассказывает настоятель храма святых мучеников Гурия, Самона и Авива, расположенного в Луганске в сквере Памяти, протоиерей Павел Батарчуков.

РОДИНА ЛУГАНСК

Родители мои из Воронежской области – Богучара и Кантемировки. Перед войной родители по линии отца, спасая свою жизнь от раскулачивания, вынуждены были сбежать на Донбасс. Потом и родители моей мамы тоже сюда приехали после войны. Сам же я – луганчанин: родился в Луганске, здесь же и крестился, в Николо-Преображенском соборе. Учился в школе № 44. После школы я в армии служил, в подмосковной Дубне.

ДУХОВНАЯ СТЕЗЯ

После службы поступил в Одесскую духовную семинарию, следом в Московскую духовную академию и, наконец, в аспирантуру: еще до "бархатной революции" (которая происходила в ноябре-декабре 1989 года – примечание ЛИЦ), когда была еще Чехословакия, я пришел в Пражский богословский университет. Успел стать магистром богословия. Когда в результате этой "цветной" революции страна распалась на Чехию и Словакию, я вернулся в Москву. Работал в Отделе внешних церковных сношений, под патронажем тогда еще архиепископа Смоленского Кирилла (ныне Патриарха Московского и всея Руси – примечание ЛИЦ). Работа была интересная.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Начался распад нашего некогда единого государства. Уже не студент к тому времени, мне, чтобы получить российский паспорт, надо было быть где-то прописанным. Мы с матушкой подумали, да вернулись на родину - в Луганск.
Я приехал в Никольский собор, тогда еще архиепископ Иоанникий дал мне указ в Никольском соборе служить дьяконом. Люблю дьяконское служение, считаю, дьяконское служение – это красота Церкви.

ХРАМ СВЯТЫХ МУЧЕНИКОВ

И вот решил ставить храм по проекту, который, кстати, привез с Сергиева Посада. Помню, тогда еще был мэр Алексей Данилов, вот я к нему пришел, говорю: так, мол, и так. И нам выделили участок земли, и мы всем миром начали строить, на тот момент единственный деревянный, храм в Луганске. У нас, слава Богу, не было генерального спонсора. Все на пожертвования да своими руками делали. И это не сборные из готовых блоков деревянные храмы, которые сейчас словно из кубиков конструктора собирают, а настоящий, рубленый топором. Интеллигенция строила - один музыкант, два музыкант (смеется)… До сих пор продолжаем строить.

МАЙДАН МАМОНЫ

Когда все это началось на Украине, я, конечно, не остался не задетым. Сказать, что я политичный человек – совру. Сказать, что я полностью аполитичный – тоже совру. Как можно быть аполитичным, если ты находишься в государстве? Всегда нужно ориентироваться на слова Евангелия, жить по Евангелию. Христос сказал: "Кесарево кесарю, а Божие Богу". И он же не отверг кесаря, поэтому и мы не отвергаем, но ощущаем, что по-божески, а что очень-очень глубоко от мамоны (слово, используемое в Евангелиях в значении "имение, богатство, блага земные"; в Новом Завете "маммона" олицетворяет демона богатства – примечание ЛИЦ). Какое-то внутреннее, эмпирическое понимание.

Следил, переживал и, к сожалению, я уже твердо знал, к чему это приведет. Я уже раньше видел - пережил "бархатную революцию", будучи в Чехословакии. По телевизору смотрел, как то же самое происходило в Бухаресте, когда там расстреляли чету Чаушеску. И позже, когда, закончив учебу, приехал в Москву. Тогда мы жили с супругой в гостинице "Украина". Это как раз 1993 год. Через Москву-реку прямо на моих глазах шел расстрел Белого дома из танков. Поэтому я твердо знал, что все кончится кровью и запахом тротила.

ПАЛАТОЧНЫЙ ГОРОДОК

Когда народ взял здание (управления) СБУ (в Луганской области) и в парке (в сквере Памяти, через дорогу от здания бывшего областного управления СБУ, где расположен храм святых мучеников Гурия, Самона и Авива – примечание ЛИЦ) появился палаточный городок, мы стали окормлять всех верующих - и до, и после штурма. И на таинства в храм приходили не только отсюда (из палаточного городка), но и оттуда (из здания СБУ). 

Когда появились баррикады, на блокпосты поставили иконы. Я ходил в крестные хода каждый вечер. Службы вечерние, утренние молитвы. Во-первых, чтобы не было озлобленности. Во-вторых, чтобы не было здесь неких беспорядков. Но первое, выше всего, чтобы здесь не случилось кровопролития, которое могло бы произойти. Ходили вокруг храма, освящали водой.

Мы окормляли и людей, которые здесь жили, и людей, которых командировали, чтобы их разогнать. Потому что мы верили в силу молитвы. Храм открыт для всех. Не все, но многие жившие в палаточном городке или приезжавшие их здесь поддержать, приходили и в храм, конечно. Заходили, мы были открыты круглосуточно. Задавали вопросы: "Что будет? Как будет? Что нас ждет?".

СТРАШНОЕ ЛЕТО

Потом началось то, что началось – лето 2014-го. Пережили мы его так же, как и все. Прежде всего, видели плоть разорванных снарядами людей. Кровь, растерянные лица, непонимание и, главное - большой-большой-большой вопрос в глазах людей: "За что?!" И тем более, этот вопрос звучал не в средневековье, а в центре Европы. Убивать, расстреливать в XXI веке за мысли, за идеи, за отстаивание своих элементарных прав: говорить по-русски, иметь свое мнение, помнить свою историю, иметь своих святых и собственное мировоззрение. А ответ, как всегда, прост. Потому что, пришедшие сюда с оружием, цитируя Евангелие: "Отец их дьявол". Он был и во времена на Голгофе, распиная Христа, и при гитлеровцах, распинавших страны и народы. И плоды одинаковые: расстрелянные города, убитые дети.

В парк были прямые попадание и снарядов, и, как говорят военные, 120-мм мин. Храм уцелел лишь благодаря недостроенной высотке, что за СБУ. Я называю это здание "бронежилет храма". Было несколько попаданий рядом. Шрапнель, что вошла в тело храма, но он не загорелся. Когда мина попала в дерево, оно падая пробило нам крышу. Пострадало здание воскресной школы, но, к сожалению, в программу восстановления оно не попало и не восстанавливается.

СЛУЖБЫ ПОД СНАРЯДАМИ

Службы шли все время, наш храм не закрывался. И даже когда обстрелы выпадали на время службы. Люди сюда шли в надежде на спасение: и физическое, и духовное.

Вот представьте: идет служба, несколько десятков человек в храме. И начинается обстрел. Тут все грохочет, осколки разлетаются, в соседнее здание попадает снаряд, фонари разбиты, ветки летят, а люди стоят. И когда вот здесь снаряд разорвался, то у нас все иконы посыпались. Хор сразу спустился вниз, но Бог миловал. Службы шли.

КОРМИТЬ ЛЮДЕЙ

У нас печка с тех пор построена, большие кастрюли, казан. Приготовили, покормили людей. И раздача продуктов, конечно, по возможности. Получалось благодаря моему брату Федору Батарчукову, в частном порядке завозившем сюда помощь. Благодаря его друзьям, знакомым, фонду, забыл, как он называется. Причем не только продукты, но даже воду привозил. Прямо с Москвы пер. Еще нам помогали люди. Причем не луганчане, и не с этой территории. Подвозили все время. Мы только год назад закончили кормить и раздавать продукты. Кормили людей каждое воскресенье. Делали полноценный обед: первое и второе. Еще и давали с собой: то по пачке пельменей, то по пакету молока, гречку, в общем, всякое. 

ЛЮДИ БЛОКАДЫ

Не хочу обидеть, но есть такая пословица: "Гром грянет – люди крестятся". Поймите меня правильно. Люди 2014-2015 годов были настолько натуральные, естественные, потому что эта боль, вот это состояние на них рухнуло, и они раскрылись. Солидарность была среди людей, в самом глубинном понимании. Казалось бы, в такой момент должна быть такая озлобленность, но нет, в тот момент все стали такими близкими. Вот эта группа людей, которая осталась, она даже очистилась от своих каких-то грехов, проявились лучшие качества.

ДУМАЯ О БУДУЩЕМ

Приход продолжает жить, восстанавливается. Со мной служат четыре батюшки. Но на сердце, на душе рана осталась. За Украину никто не жалеет. Во всяком случае, ко мне никто не приходил. И даже не думают о возвращении обратно. Но я бы хотел говорить о своем. И о строительстве нашего государства… ЛНР. Если мы строим социальное государство, народное, значит, мы должны сразу же убирать на корню коррупцию, потому что это раковая опухоль для любого общества, бюрократию и чванство чиновников. Хотелось бы, чтобы мы были в составе Российской Империи, со своими суверенными правами и минимумом бюрократизма.

Потому что мир сейчас очень круто будет изменяться, палитра, весь ландшафт мироустройства будет меняться и очень быстро меняться. Потому что если мы не поменяемся, то большие катаклизмы нас ожидают, но мы-то будем находиться под солнышком святого Православия и святой Руси.