Пленный нацгвардеец: "Поменяли всех уже. Я остался один"
Несколько пленных военнослужащих ВСУ и нацгвардии уже год не могут вернуться домой. Все это время украинская сторона целенаправленно срывает процесс обмена. Об обстоятельствах своего пленения, предательстве командиров и жертвах информационной войны ЛуганскИнформЦентру рассказывает пленный старший солдат батальона нацгвардии "Донбасс" Андрей Скачков.
- Кто Вы и как попали в плен?
- Я старший солдат Андрей Олегович Скачков. 1990 года рождения. Служил в батальоне "Донбасс" на должности старшего стрелка. Попал в плен в Иловайске 30 августа 2014 года. В плену уже год, практически.
- Как к Вам относятся, какие условия пребывания?
- Удовлетворительное отношение. Нормальное, питание, прогулки.
- Есть ли проблемы со здоровьем, оказывалась ли медицинская помощь?
- После Иловайска здоровье было неважным. В Донецке был медпункт, волонтер привез даже хирургический стол и инструменты. У меня были проблемы со здоровьем, но сейчас уже все в порядке.
- Когда Вы последний раз связывались с родными?
- На днях буквально последний раз давали связаться с родными.
- Как Вы оказались в нацгвардии?
- Я подписал контракт с Национальной гвардией Украины, когда проходил службу в части и попал во второй резервный батальон Нацгвардии. Я вообще житель Донецка. Но на тот момент проживал под Киевом. Когда пошла мобилизация, подписал контракт.
- Что Вами двигало в тот момент?
- Что я вам скажу. Ничего не могу сказать на это. Сейчас проходит очень большая информационная война. С одной стороны показывают одно, с другой - другое. Увидев, что здесь (в Донбассе – примечание ЛуганскИнформЦентра) происходит своими глазами, понимаешь, что здесь АТО и не пахнет – здесь идет гражданская война. Война – это всегда плохо, никакие вооруженные конфликты не должны иметь место в 21 веке. Это не правильно. Но люди почему-то до сих пор берутся за оружие.
- Вам не обидно, что многих уже поменяли?
- Нас в плен попало 109 человек, еще 2 привезли. Всего 111 получается. Из 450, которые с нами шли. Остальные погибшие и без вести пропавшие. Поменяли всех уже. Я остался один. Из моего батальона никого уже не осталось.
- Почему Вас отказывается менять украинская сторона?
- Если б знал ответ на этот вопрос, я бы уже что-то сделал. Родители не особо хотят разговаривать по телефону, они напуганы. Они говорят, что только волонтеры и бывшие солдаты занимаются моим освобождением.
- Нет ощущения, что о Вас просто забыли?
- Есть. Как только нам сказали, что в плену никто не сидел больше полутора месяца. В конце третьего месяца я уже понял, что что-то не так. Сразу понятно стало. Потом надежды иссякали и иссякали. Вот уже год прошел.
- Командир батальона пытался сделать что-то, чтобы Вы вернулись домой?
- Командование моего батальона, оно просто исчезло. С нами на прорыв ехал определенный командный состав. Все они теперь сидят дома, а солдаты почему-то оказались в плену или погибли. Самого Семена Семенченко не было тогда с нами, но узнав, что он в Верховной Раде, я все понял. Люди по-разному пиарятся, вылезают на душах, даже не на телах. Я считаю, надо решать все с мирной точки зрения. А сразу хвататься за оружие, напоминает средневековые года: не поделили территорию – хватаются за мечи.
- Что будете делать, когда вернетесь домой?
- Обниму мать, первое. А дальше - жить простой жизнью. Ну и если не стану последним из могикан, помогу ребятам, которые остались в плену, как сейчас помогают ребята, обычные бывшие солдаты, больше никто. Так и я попытаюсь помочь.